— Вообще, это полагается делать в защитном костюме, — пояснил командир, втаскивая на балкон размахивающую листьями тварь, — но я крутой.

Словно подтверждая его слова, многочисленные зрители разразились восторженными криками и аплодисментами. Я же молча уставился на подрагивающий на полу отросток. «Вот и нас так же, — шепнул мой эмоциональный двойник. — Через семнадцать с половиной часов».

«Может, хоть после этого ты подохнешь», — огрызнулся я.

Триффид, поставленный на пол, оказался выше командира едва не на метр. Военному пришлось встать на цыпочки, чтобы высвободить гарпун.

— Какой красавчик! — Джеронимо погладил его стебель, листья. — Пойдем в лабораторию, узнаем, для чего ты нам нужен. Вероника, возьми его «письку»!

— Да ни за что!

«Письку» взял я, стараясь не коснуться ядовитого шипа. Мы вышли с балкона, и собравшиеся девушки, визжа, прыснули в разные стороны, увидев Джеронимо, идущего «под руку» с грустным триффидом. А следом, помахивая отростком, вышагивал я.

— Я буду звать тебя — Угрюмый Фредди, — сказал Джеронимо своему спутнику. — Ты не против? Ничего, что на «ты»?

На триффида все смотрели со страхом и ненавистью. Хотелось сказать: «Эй, да перестаньте! Это же ваш персональный биореактор, проявите хоть каплю уважения!»

Но я смолчал. Снова мы шли бесконечными коридорами. Постепенно пропали зрители. Командир вышагивал впереди. Иногда из темного закутка слышалось: «Командор!», и он отвечал: «Красный Яр!» Похоже, пароль и отзыв менялись каждый день. Или каждое тысячелетие, а нам просто повезло оказаться здесь в эпоху перемен.

Стены коридора, над входом в который висела табличка «Исследовательский центр», выложены грубо отесанными камнями. Только тут я задумался, сколько подземных помещений вырыли строители метро, и сколько добавили потом оказавшиеся взаперти люди. Похоже, соотношение выходило не в пользу первых.

Четыре двери: две по одну сторону, две — по другую. Командир грохнул прикладом гарпунного ружья в первую слева.

— Але, ботаники! А ну, повылазили быстро.

Что-то застучало, зазвенело, кто-то вскрикнул. Спустя несколько секунд перед нами появились три женщины, одну из которых уместнее назвать девушкой, почти девчонкой, и пожилой мужчина. Все в белых халатах, с испуганными лицами. Мужчина раскрыл было рот, но тут взгляд его упал на триффида.

— Господи! — шарахнулся он, хватаясь за сердце. — Восстание?

— Тихо! — одернул его Джеронимо. — Ты пугаешь моего друга Угрюмого Фредди. Давай, Фред, заходи, не стесняйся. Он не хотел тебя обидеть.

Дамы, поначалу тоже отшатнувшиеся, с любопытством вытянули шеи. Я, проходя мимо, скользнул по ним взглядом. Одна — короткостриженая брюнетка, внушительная ширина которой боролась за первенство с крошечным росточком. Другая, тоже темноволосая, обладала комплекцией поскромнее и как-то сразу к себе располагала. Первую я про себя окрестил «кубышкой», вторую — «мамашей». Имена к ним сразу будто приклеились.

А вот третью я назвал «мышонок». Худенькая, невысокая, пепельноволосая, с острой симпатичной мордочкой, она впрямь напоминала этого шустрого зверька, оставшегося только в старых фильмах и книгах. Глядя на нее, безотчетно хотелось улыбнуться. Когда Джеронимо с Фредди зашли в лабораторию, именно она первой скользнула за ними. Я пропустил Веронику вперед и вошел следом.

Лаборатория выглядела грустно. Нет, тут, конечно, обнаружились и пробирки, и перегонный куб, и куча разных реактивов. Но среди каменных стен все это больше напоминало пристанище средневекового колдуна, чем современный исследовательский центр. Да и запах витал — вернее, пропитывал воздух — резкий, кислый.

— Да тут романтично! — воскликнул Джеронимо, и Мышонок тихонько хихикнула.

Две матроны постарше и бородач оставались пока в коридоре, пререкались с военными. Я слышал через прикрытую Мышонком дверь, как командир объясняет, что нам дозволено абсолютно все, и если мы захотим устроить тут соревнования по прицельному метанию пробирок, то это наше священное право. Бородач возражал, Кубышка ему подпискивала, а Мамаша пыталась всех утихомирить.

Я положил отросток на край стола, стараясь не задеть ничего из разложенных на нем инструментов непонятного назначения. Джеронимо тем временем быстро перемещался по лаборатории, нюхая пробирки. Вероника как бы невзначай встала между ним и Мышонком, сложив руки на груди.

— Что конкретно ты собрался делать? — спросила она брата.

— Самогон, — отозвался тот. — Хлопнем грамм по двести — и айда с триффидами драться.

Мышонок снова хихикнула, и Вероника, повернувшись, смерила ее взглядом. Когда же посмотрела на меня, я постарался изобразить на лице печать безоговорочной аскезы.

Дверь распахнулась, впустив командира, бородача и двух женщин.

— Молодой человек! — Бородач шагнул к Джеронимо. — Я ценю ваш энтузиазм, но мы исследовали триффидов вдоль и поперек, и если бы была хоть какая-то…

— Живых? — перебил Джеронимо, даже не прервав инспектирования лаборатории.

— Что? Ну… Нет, — замялся бородач. — Но какая разница?

— Вероника, если тебя не затруднит, покажи ему разницу между живым и мертвым.

Вероника только поморщилась, а бородач поспешил сменить тему:

— Хорошо, дело ваше, теряйте время, если угодно. С чего вам хотелось бы начать?

— С того, чтобы вас отсюда убрать. Давайте-давайте, валите, всех касается. Оставьте нас с Фредди одних.

Не то так совпало, не то триффид начал реагировать на голос Джеронимо, но в этот момент он энергично закивал подсолнухом. А я заинтересованно посмотрел на черные семечки, зреющие в нем…

— Это исключено! — провозгласил бородач.

— А ну, повтори? — Командир направил гарпун на бородача, из коридора послышались щелчки затворов.

— Я? Ну, в смысле, э-э-э, — побледнел бородач. — Я имею в виду, вам ведь понадобится ассистент.

Джеронимо остановился, барабаня пальцами по столу. Триффид в ответ тоже начал колотить друг о друга какими-то отросточками. Интересная, черт побери, тварь…

— Резонно, — кивнул Джеронимо. — Пусть останется самая симпатичная. Ты! — Он указал на Мышонка.

Девушка лихо перескочила из-за спины Вероники за стол, к Джеронимо, и гордо выпрямилась. Едва на голову его выше.

— Алена совсем неопытная, — возражал бородач. — Она с нами меньше года. Ангелина гораздо лучше разбирается в реактивах, а коэффициент интеллекта Марии…

— Уважаемый, — вздохнул Джеронимо, — давайте смотреть правде в глаза. Моего интеллекта хватит на десяток таких, как вы. Мне здесь не нужны чужие мозги. Мне нужна милая девочка, способная выполнять несложные поручения и создавать непринужденную интимную атмосферу. Алена остается, остальные — на выход.